Форум » » Последняя битва кригсмарине » Ответить
Последняя битва кригсмарине
MG: Выделяю последний рассказ по просьбе автора
Ответов - 73, стр:
1 2 3 4 All
Афросемит: Последняя битва Кригсмарине Война закончилась. Корветтен-капитан Отто фон Шульц шел из Бреста домой. Остались за спиной унылые дороги Франции и потянулся милый Фатерлянд. И вот уже бравый подводник, придерживая левой рукой кортик и бодро насвистывая Лили-Марлен, вступил в Тевтобургский лес. Горечь поражения уступила место восхищению воинской доблести предков. Смеркалось и Шульц решил обустроить себе бивуак рядом с небольшим родничком. Он быстро развел костерок, поставил на огонь котелок и стал разогревать в нем баночку тушенки. Густой запах приятно щекотало ноздри и Шульц уже предвкушал сытный ужин под звездным небом, как вдруг в кустах мелькнула чья-то неясная тень. Шульц быстрым движением надел фуражку и взял в правую руку свое единственное оружие – кортик. Тень вновь показалась в кустах, но уже ближе к полянке, а затем вновь исчезла. Шульц сохранял хладнокровие и только прижался спиной к стволу векового дуба, помнившего наверное лязг мечей и крики умирающих римских легионеров. Раздалось легкое шуршание и на полянке появилось худенькое создание в чистенькой полосатой робе с нашивками в виде желтой звезды Давида, в центре которой красненьким были написаны цифры «69». Создание, сняв полосатенькую шапочку и, постоянно извиваясь всем своим тельцем, приблизилось к Шульцу. - Меня зовут Александэр, - с ударением на последний слог представилось странное создание. – Я жертва павшего тоталитарного режима. А Вы, судя по форме, солдат павшего рейха? - Я не солдат, а моряк. – гордо ответил Шульц, не выпуская кортика из рук. – А почему это ты жертва? Судя по наряду, ты случаем не уголовник? - О нет, мой друг! Я не уголовник. – печально зашелестело создание по имени Александер. – Я жертва. До 1933 года я был и бедняком и обеспеченным человеком... Но это всё - пройденный этап. Теперь я освобожденный узник режима. - Ну и куда ты следуешь, узник? – с откровенной иронией спросил Шульц и вложил кортик в ножны. - Разрешите присесть у Вашего милого костерка? – просительно проворковало создание. – Я так устал, в ночном лесу страшно и уже немножечко прохладно. - Валяй, узник. Располагайся. – благосклонно разрешил Шульц и сам присел рядом с кострищем и начал помешивать мясо в котелке. – Ну так куда бредешь? - А я следую в Амстердам к своим братьям по духу. – молвило создание и своими горящими глазенками уставилось на котелок. – Там высокая культура и не говорят грубым тоном с человеком, у которого другая позиция. Шульц, задумавшись, продолжал помешивать мясо в котелке. Ему вспомнился Амстердам. Но ничего кроме голландских проституток, этих сочных и веселых проказниц, которых он обливал шампанским по случаю своих тридцати тысяч англо-саксонских тонн и в придачу к ним мечей к Рыцарскому кресту, он вспомнить не мог. «Может он сектант? – подумал Шульц. – Мало ли идиотов на свете расплодилось за войну? Хотя этот по его же словам сидел с 1933 года.» - А Вы воевали, да? – тихонько спросило бело-полосатое создание, не отрывая взгляда от котелка. - Воевал. На море. – сухо ответил Шульц, наполнил банку из под тушенки горячим ароматным мясом и протянул ее созданию, которое жадно схватило ее тоненькими, длинными и почти прозрачными пальчиками. Тут же раздалось громкое чавканье, перемещавшееся сосущими звуками и лязгом зубов. Шульц, напротив, ел беззвучно, тщательно пережевывая каждый кусочек. - Значит Вы воинственный человек, а я так не люблю войну. – сытым голоском возобновило беседу создание. - А кто ее любит? Да и ты немец, значит есть капля воинственной крови тевтонов. – ухмыльнулся Шульц и отправился к роднику помыть опустошенный котелок. Нагнувшись к воде, он несколько раз прополаскал верную посудину, но вдруг ощутил неясную тревогу от жгучей волны чужого жадного взгляда, пробежавшей по его седалищу. Шульц резко обернулся и увидел как создание резко отвело глаза в сторону и сжало еще мгновение назад заламывающиеся в странных пассах свои длинные и тоненькие пальчики. - Нет, я не такой. Все мужчины, которые воюют, грустные и угрюмые, а я веселый. – почти пропело создание и растегнуло верхние пуговки на своей робе. - Так за что ты сидел? Социал-демократ или как? – решил уточнить Шульц, поудобнее усевшись под сенью ставшего уже родным дуба. - Как Вам сказать? Я просто демократ, но с одной важной оговоркой. Я латентный. – пояснил узник режима. - Это как? Английское радио слушал? – недоуменно спросил Шульц, закончив санацию ротовой полости с помощью зубочистки. - Английское радио я слушал, но дело не в этом. У меня другая ориентация. – прошептал каким-то зазывным тоном Александер и потихоньку пододвинул свое тельце поближе к разомлевшему от тушенки Шульцу. - Не понял, так ты коммунист? – попытался уточнить Шульц и отхлебнул французского коньяка из походной серебряной стопки. - Не совсем. Вот Вы… Когда я смотрел на Вас из кустиков, то видел грозного и сурового мужчину в военной форме и мне думалось, что это какой-то националист, бездумный и ярый, которых много... Но сейчас я понял другое. – ворковал Александер, продолжая сближаться с Шульцем. - Чего ты там понял? – пробормотал Шульц, которого одолевала сладкая дрема. - Я остался один, нас уничтожил проклятый режим, которому, Вы уж извините, служили. А во мне скрыто великое дитя прекрасного будущего, которое я должен сохранить. И вот, глядя на Вас, прекраснодушно разделившего со мной очаг и ужин, я понял… - Александер не успел закончить свою мысль, которая вкрадчиво пробиралась в беззащитный мозг Шульца. - Что ты несешь? Какое еще дитя? Ты же не баба! Ну так что ты так понял после куска тушенки? – хохотнул Шульц и устроился еще удобнее, полностью расслабившись. - Да, я не женщина, а понял я вот что. Я вижу перед собой флакон, который я пока боюсь открывать. Я вижу в нем душу невинного, красивого мальчика, который после прививания ему духа милитаризма трансформировался во что-то другое… И это другое так пугает меня, так пугает… - застенал как голубь Александр и почти вплотную приблизился к Шульцу, который почувствовал в районе живота горячее дыхание узника. Доблестному корветтен-капитану стало как-то не по себе. - Ты чего несешь? Какой флакон? Какой мальчик? Ты что, даже не коммунист? – рыкнул Шульц, скрывая свой внезапный испуг от близкого соседства с горячим полупрозрачным тельцем. Ему вдруг вспомнились испанские кораблики, ядовитые медузы у Канарских островов. - Ну что, какой я же коммунист. Я гомосексуалист демократической ориентации и Вы, такой душевно красивый, очень мне нравитесь, хотя и пугаете. – голосом оперного Ромео произнес Александер и ласково коснулся левого бедра Шульца. - Так ты педераст?! – заорал Шульц, вскочил на ноги и встал в боевую стойку, точно такую же, которая так помогала ему во время драк в кабаках Бреста. - Это грубо, но по сути верно. И зря Вы хотите меня обидеть. Вы же хороший, а если пойдете со мной, то Вам простят все военные преступления. – узник сглотнул слюну. – Мы построим вместе новую и свободную Европу! Кровь ударила в голову корветтен-капитана. Он вспомнил всех, кто погиб в водах Атлантики, он вспомнил парней из своего экипажа и обнажил кортик под сенью славных дубов Тевтонбургского леса. А тем временем узник схватил гнилую корягу и зажал ее своими тоненькими длинными пальчиками, приняв позицию “педераст в глубокой защите”. Разъяренный Шульц пошел в лобовую, но он не был обучен искусству штыковой атаки, а тело узника было столь похотливо изворотливо, что кортик вонзился в самую многогрешную часть плоти. Узник жалостно завизжал и упал лицом вниз на поляне. Шульц выдернул кортик из раны, кровь хлынула ручьем, а ветхая ткань разошлась и обнажила синюшную ягодицу, на которой морской волк с удивлением увидел странную татуировку в виде черта в короне с лопатой. Шульц был моряком и повидал многое, но такое отвратительное тату видел впервые. Справа от черта вилась надпись на кириллице, которую Шульц с трудом разобрал, но запомнил на всю жизнь – “Kochegar Dukhoffka”. - Так ты, сволочь, не только педераст, но и коминтерновец. – яростно сплюнул Шульц и решил добить это мерзкое существо, выжившее явно не по воле Господа нашего. Он уже занес кортик для смертельного удара, но тельце у его ног зашевелилось и тоненько застонало: “Боже мой, моя попка. Я умираю. Моя попка. Гибну на заре свободы.” Шульц вытер кортик о траву, вложил его в ножны, еще раз плюнул, махнул обреченно рукой, взвалил на себя гибнущего педераста и понес его в ближайшую деревню, где и оставил у сельского врача. А сам продолжил путь домой, стараясь избегать случайных встреч и попутчиков. Александер выжил. В нем действительно таился эмбрион новой Европы. После его выздоровления педерастическая демократия пошла гулять по европейским просторам, которые заполонили со временем демократические педерасты. А убеленный сединами ветеран подводной войны со временем поселился в одном уединенном свинарнике, где он часто сидит на веранде, смотрит трансляции гей-парадов в европейских столицах и думает о том, что один удар кортика мог изменить всю послевоенную историю…
MG: Афросемит пишет: странную татуировку в виде черта в короне с лопатой. вот она
Бирсерг: MG Некотырые тонкости из описания Дядечки ставят меня в тупик Неужели
NMD: Афросемит Как всегда -- пацталом!!!
NMD: Бирсерг пишет: Некотырые тонкости из описания Дядечки ставят меня в тупик Картина маслом: "Стая, под мудрым руководством профессора, штудирует Камасутру"
Афросемит: Бирсерг пишет: Некотырые тонкости из описания Какие же, вопрошает Дядечка.
Бирсерг: Афросемит пишет: Какие же, вопрошает Дядечка. Афросемит пишет: но вдруг ощутил неясную тревогу от жгучей волны, пробежавшей по его седалищу Это просто п///дец Меня уже тревога за клавой компа подстерегает, может не нада про пидаров
NMD: Бирсерг пишет: Меня уже тревога за клавой компа подстерегает Он уже на цусиме5 только что вон предложил профессору помассировать...
Афросемит: Бирсерг пишет: Меня уже тревога за клавой компа подстерегает Просто надо быть бдительными и безжалостными!
Бирсерг: NMD пишет: Он уже на цусиме5 только что вон предложил профессору помассировать Заглянул я туда ser56 ser56 пишет: вы для меня не любопытны и скучны в силу обыденности, а посему мне лень отвечать поцитатьно... Как без него скучно
Лишенец: Афросемит пишет: желтой звезды Давида, в центре которой красненьким были написаны цифры «69». Там роде розовые треугольники нашивали.
Афросемит: Лишенец пишет: Там роде розовые треугольники нашивали. Вы мне эти штучки из музея Холокоста и от выдумщика Визенталя бросьте! Нам лучше знать, что нашивали.
Лишенец: Афросемит пишет: Вы мне эти штучки Ну ну - неужели и вам нашивали?
Афросемит: http://www.holocf.ru/ Что тут у мальчиков? Лишенец пишет: Ну ну - неужели и вам нашивали? На глупые выпады не отвечаю.
Лишенец: Кстати на сайте Этого "друга" - второго гостя "Под обращением подписались 83 167 человек 83167. Волобуев" - так и вспоминается "... где ваш меч"
NMD: Афросемит пишет: Что тут у мальчиков? Так то дети. Ты, Дядечка, давай не ленись, а вот пидара со звездой, а не с треугольником, изволь найти...
Лишенец: NMD пишет: давай не ленись Кстати, вот и вопрос с наградами можно решить
NMD: Лишенец пишет: Кстати, вот и вопрос с наградами можно решить А Дядечку не занесёт, часом? Он же у нас заранее полный кавалер всех цацок...
Лишенец: NMD пишет: заранее полный кавалер всех цацок Неа, у него только серебрянный шеврон - член партии до 1933
NMD: Лишенец пишет: Неа, у него только серебрянный шеврон - член партии до 1933 А остальные -- секретные и видны только при свете фонарика с чёрной лампочкой...
полная версия страницы